youth`

. . .

Мог ли я рассказать Альбусу, распыляющему свою доброту и наивность во все стороны, не забывая охватить тех, кто был её не достоин, об оглушающих механизмах, парящих в небе, о сотне странных стальных предметах, выпадающие из них и поджигающие землю, о полотне мертвых тел, покрывающих поля вплоть до самого горизонта? Я будто бы шел по ним, ступая правой ногой на уже похолодевшие туши, а левой еще на теплые, умирающие на моих глазах под тяжестью придавленные своими соратниками. Все они были магглами, не магами рожденными и не магами умирающими в бессмысленных сражениях за территорию. Их варварский крик достигал магического сообщества, особо сильно задевая вынужденных находиться рядом за вуалью страха и статуса о секретности. Зачем всё это было? С какой целью? Видя беснующуюся стаю, жаждущую крови себе подобных под влиянием низких импульсов, не мудрее ли встать по главе стаи, дрессируя и обучая иерархии? Магглам требовалась сильная рука, способная спасти их культуру и их самих от себя же – не существует и не будет существовать в мире созданий выше волшебников. В нашей крови – голоса далеких предков; в наших пергаментах – мудрость столетий; в наших легендах – ответы на все вопросы, способные уподобится самой Смерти. Эти размышления с самого пробуждения утром не покидали меня. Звездное небо над головой изменилось точно за временем суток, позволяя рассмотреть новые созвездия, правда, одного беглого взгляда на спящего рядом парня хватило, чтобы вспомнить тревожащее до этого. Сколько бы ни пытался, я был не в силах выдернуть из своей памяти тот эпизод – опасный холод, пробежавший вдоль позвоночника, сопровождающий поворот палочки Дамблдора. Тогда я впервые за все дни нашего общения, за всю сотню писем, которыми мы успели обменяться, задался вопросом, рождающимся обычно всегда в подсознании. «Как мне следовало сражаться?» Какое заклинание было наиболее действенным против такого искусного волшебника, мыслящего со мной в унисон? Знал бы он по одному моему взгляду, не смея проникнуть к мыслям, что я намеревался предпринять? Как бы мы бились, понимая, что бьемся со своей же тенью, искаженной таким причудливым образом с другим лицом и голосом. И до сих пор ни в один цепочки рассуждений не пришел к сколько-либо истинному ответу. Впервые кто-то являл себя такой загадкой из плоти и крови, ответ на которую я несколько страшился —  да, именно это чувство лизнуло кожу тогда —  отыскать.  

Пока Альбус мирно спал, повернувшись на бок лицом к Геллерту, тот мог в порыве своих размышлений скользить взглядом по расслабленным чертам чужого лица. Цепляться за чуть подрагивающие веки и края приоткрытых губ или за рыжеватый локон, видно раздражающий своим щекочущим касанием щеки. В порыве той самой отвлеченной задумчивости Грин-де-Вальд неосознанно приподнял руку над постелью и коснулся мягкого волоса, отводя тот назад, возможно чуть облегчая чувства спящего.  

Раз я не могу найти ответ и, наверняка, не смогу – ведь чем больше я узнаю о тебе, Альбус, тем сильнее убеждаюсь, как мы с тобой схожи во многих наших знаниях и мыслях, - то отчетливее понимаю, что ты, задавшись подобным вопросом, так же не найдешь приемлемого ответа. Сомневаюсь, что когда-либо это станет предметом нашей жаркой дискуссии за лимонным чаем Батильды у камина, потому, мой друг, наши пути не должны разделяться. Мы объединились в поисках легендарных Даров Смерти, но и после, с их нахождением, наши судьбы будут тесно связаны – я чувствую это так же отчетливо, как слышу взмахи крыльев наблюдающего из угла феникса. И в нашем общем пути не должно быть место сражениям или битвам друг с другом – тени не дано сражать с тем, кто её отбрасывает, мой друг 

. . .